Это интервью, записанное на видео, досталось мне по счастливой случайности. Годы и годы знакомства, сотрудничества с талантливым документалистом Владимиром Тюлькиным – и вот пару лет назад он извлекает из своего архива запись учебного материала. Почему учебного? Владимир Викторович вел режиссерскую мастерскую в Университете «Туран». В ноябре 2018 года поручил студентке Зауре Б. взять интервью у Олега Белялова, известного фотографа, орнитолога и набиравшего силу режиссера фильмов о природе.
Мы публикуем только часть обширного интервью с Олегом Вячеславовичем. В 2020 году в самый пик пандемии незадолго до 60-летия Олега Вячеславовича не стало…
Зауре. Расскажите, пожалуйста, что Вы считаете главным в жизни?
Олег. Сейчас я осознаю, что иду по одному и тому же кругу не первый раз. Не скажу, что это плохо. Может быть, это как раз хорошо.
…Я пришел в фотографию как натуралист фактически с детства, постепенно осваивался в этой профессии, постоянно что-то новое делал. Когда начинаю задумываться, осознаю, что все эти годы делал и делаю одно и то же: начинал на ч/б снимать, потом появлялась новая аппаратура, цвет, слайд, цифра.
Понимаю, что возвращаюсь к тем же самым местам, и не оставляю надежды снять что-то новое. Самое интересное, что у меня не всегда получается. Сравниваю кадры, которые я сделал в восьмидесятые годы, когда появилось собственное видение, представление о том, что такое композиция…
Технические возможности меняются. Главное, я понял, что это только кажется, что мы можем постоянно расти. Ты приходишь к какому-то определенному состоянию и либо ты его сохраняешь, улучшая, но резких прорывов не происходит. Если такое и случается с кем-то, то я таких людей знаю единицы. Бывает, люди вдруг меняют тему, направление. Допустим, человек бросает снимать рекламу и уходит полностью в съемку природы.
Я попробовал в фотографии почти все жанры. Поскольку я профессионал, я должен выполнять разные задачи. Иллюстрировал книги и журналы. Съемки свадеб, каких-то мероприятий – это точно было не мое. То же самое касается репортажей для газет, в этом есть своя специфика. Она интересная и требует собственного обстоятельного подхода, и, чтобы работать в газете, нужно целиком посвятить себя этому делу.
Позиционировали меня всегда как фотографа-натуралиста. Интересно, что востребованным я больше всего оказался в области иллюстрирования книг по истории Казахстана. С конца восьмидесятых годов и до последнего времени я все еще работаю с нашими археологами. Кстати, почему-то об этом журналисты менее всего пишут. Обычно говорят, что Белялов снимает природу.
Курильница. г. Алма-Ата. Раскопки М.К. Кадырбаева, 1979 г.
Институт археологии. Фото Олега Белялова.
Зауре. Я редко встречаю людей, которые любят природу. А за что Вы любите природу?
Олег. Что касается природы, то у меня особый взгляд на эту тему. Ведь я прежде всего натуралист. Мой интерес к природе достаточно научный. Я далек от наивного восхищения: ой, какие красивые птички, ой, какие красивые цветочки! Мне это претит. В очень раннем возрасте я попал в настоящую академическую среду, вырос в ней, был воспитан в зоологических экспедициях, потом занялся фотографией и гораздо позже пришел в кино.
В кино я пришел не потому, что мне хотелось снимать фильмы, а потому что там я получил свободу общения с природой, возможность снимать природу, много ездить, наблюдать за птицами, за другими животными.
Сегодня настало такое счастливое время, когда современная аппаратура предоставила возможность фотографировать практически любому человеку.
Многие люди с достаточно высоким творческим потенциалом терялись, бросали занятие фотографией и подчас в этих рядах оставались не лучшие, а добротные технари.
Когда я начинал снимать подростком, то сам заряжал пленку, производил достаточно много действий, чтобы на пленке получилось изображение.
Ныне стало гораздо больше интересных фотографов. Человек берет в руки камеру, нажимает на кнопку и получает изображение. Современная камера понимает, какую экспозицию поставить, сама наводит фокус и многое другое!
Олег Белялов в зоологическом отряде на Большом Алматинском озере. Середина 1970-х годов. Фото А.Ф. Ковшаря.
Понятно, что это ни в коем случае не исключает творческий подход! Наверное, появятся камеры, которые будут сами правильно выстраивать композицию в кадре. Те сложные моменты, которые я проходил, на сегодняшний день уже не существуют. Люди просто этого не понимают: ошибка на полдиафрагмы, которая подчас для нас браком была – сейчас это вообще не вопрос. Вот эти безграничные возможности обработки изображения, которые дали редакторы, – условно «фотошоп», это хорошо, но во многих вариантах они просто неприемлемы. Я понимаю, что люди, которые в принципе от природы далеки, давно уже урбанизированы, попав на природу, увидев цветочек, сразу в обморок падают от счастья – как это красиво!
Я большую часть жизни провожу на природе, очень большую часть. Для меня она настолько же естественна, как для городских людей – улицы, дома, транспорт, светофоры. В природе все тоже непросто, там есть и «красиво», там есть и жестко…
Природу любят все на самом деле – мы все из природы вышли, но любят по-разному. Я предпочитаю познавательный подход к природе. Для меня не существует просто какого-то цветка. Мне обязательно нужно узнать, какой это цветок. Про птиц я вообще не говорю, орнитология для меня – состояние души. Хотя весь животный мир мне тоже интересен. Вокруг нас миллионы живых существ, поэтому для исследований выбираешь какую-то определенную тему, ограничиваешь себя в творчестве. Среди животного мира на первом месте для меня птицы, среди растений – несколько групп цветов. Очень интересуют тюльпаны. Я понимаю: все нельзя охватить, отношение к природе у меня системное.
Зауре. Расскажите, пожалуйста, что Вы любите в птицах?
Олег. Сразу надо разделить: есть люди, которые любят собачек, кошечек, попугайчиков и так далее, и то, что люблю в животном мире я, – это очень разные вещи! В смысле – я не люблю собачек, кошечек, попугайчиков! Я к ним просто нормально отношусь. Любовь к животным в природе и любовь к домашним животным – это очень разные вещи. Я вижу в горах марала или подкрадываюсь к какой-то птице, у меня нет желания погладить.
Меня ведет интерес исследователя–натуралиста. И зародился он в детстве. Из воспоминаний мамы и моих: когда я еще маленьким был, любил наблюдать за живыми существами.
Я родился в старой Алма-Ате, где улицы назывались линиями. Представьте себе, бегут мальчишки по улице за бабочками. Летит, к примеру, белянка. Мы давали им свои названия.
Сейчас, кстати, и бабочек в городе почти нет, им жить особо негде, видимо, загрязнение атмосферы не позволяет.
Какая-то странная любовь к природе! Нет, наверно, скорее интерес – бабочку добыть, подержать в руках. Засушить. Потом я уже понял, что это неправильно. Если ты коллекционируешь бабочек, то надо действовать по правилам, используя специальные приспособления…
Это было давно, потом мои представления трансформировались. Мне попали в руки книги. Я уже осмысленно читал записки натуралистов про птиц. В Казахстане был такой замечательный писатель – Максим Дмитриевич Зверев. Все подростки, кто интересовался природой, обязательно читали его книги не только в Казахстане, но и в Советском Союзе. Вообще, была некая среда, которая формировала людей в разных направлениях. С такими интересами, какие были у меня, даже не знаю, куда сейчас эти подростки пойдут…
В двенадцать лет я пришел в кружок юных натуралистов зоопарка. В те времена дети ходили в спортивные секции, технические кружки. Кто-то занимался авиамоделизмом. И я попробовал заниматься спортом, но остался в зоопарке, там был хороший юннатский кружок. Я еще не понимал, чему меня научат. Но для меня оказалось важным попасть к юным натуралистам. Мы наблюдали за поведением животных, вели записи. Из нас делали исследователей, воспитывали особый дух. На занятиях в кружке мне дали серьезное задание: я приходил два раза в неделю и наблюдал за линькой ламы. Отмечал на рисунке, на каких участках тела животного шерсть выпала. Уже в детстве я был так называемым «ботаником». Сейчас это звучит как уничижительное прозвище. Но это неправильно.
Стоит изучить историю, чтобы знать, кто такие были ботаники. На самом деле это были отважные исследователи, они открывали неизведанные территории, изучали растительный мир.
Я очень рад, что в итоге пошел по этому ботаническому и зоологическому пути. Другой вопрос, что я еще увлекся фотографией и начал выражать свои интересы языком фотографии. Пришло время, и в кино мне довелось поработать оператором, и сейчас я опять вернулся в кино.
Появилась такая возможность, но уже совершенно на другом этапе. Если бы мне предоставилась такая возможность в восьмидесятые годы, я вряд ли мог бы что-то сделать, у меня не хватало опыта. Учил меня отец, уже на третьей ленте он стал доверять мне снимать вместе с ним.
Кадр из фильма «Каспия зимний мотив» (1984).
Я довольно быстро освоил операторское дело и в девяностые уже работал самостоятельно – снимал для серьезных компаний.
Как режиссер и автор сценария своих фильмов, я, честно говоря, не понимаю, что такое заранее написанный сценарий?! Если вы снимаете природу, там не может быть сценария! Может быть только некая канва: в итоге ты никогда не знаешь, что ты снимешь.
Когда я снимал «На родине тюльпанов», я не знал, что у меня получится: год оказался не очень удачный для съемки. В природе сложно что-то предугадать.
Идите, снимите горного козла, договоритесь с ним, чтобы он у вас прошел в кадре, как вы хотите. Я работал на двух игровых фильмах и знаю, что такое двадцать дублей! Когда ты снимаешь дикую природу, тебя ожидает много трудностей! Я ни в коем случае не хочу превозносить работу анималиста.
Представьте, как можно заставить бабочку сделать что-то в кадре, а человека все-таки можно. Мы люди, мы контактируем, мы можем объяснить – пройди так, здесь прыгни, посмотри сюда, сделай умное выражение глаз, подыграй лицом. В дикой природе это невозможно. Ты приезжаешь и, конечно, организовываешь кадр. Пусть с участием непрофессиональных актеров, пускай съемочная площадка не в павильоне, в любом случае оператор будет ждать хорошего света, искать выигрышные точки, предлагать герою пройти там, где надо.
Что же касается съемок природы, тут ты являешься заложником ситуации!
Спрашивают: как он мог это увидеть?!
Поехал на природу и увидел! Дальше от тебя зависит, чтобы ты грамотно построил пейзажную композицию в кадре, выстроил экспозиционные параметры. Каждый будет свои принципы в творчестве отстаивать: фотографы-портретисты скажут, что ничего нет важнее съемки портрета человека. Ну, наверно, да. В нашей области съемок есть свои сложные моменты…
Да, надо оказаться в нужном месте в нужное время, так постепенно накапливается опыт… Я очень много снимаю и все время нахожусь в поиске новых мест. Что-то делается легко, на автомате… Но каждый раз будет чуть-чуть по-другому. Всегда можно найти некие локации, и вы гарантированно получите достаточно интересный пейзаж.
Мне всегда интересно путешествовать по Казахстану. Спрашиваешь себя: что здесь за горный массив? Направляюсь туда, скажем, условное название Карабулак… обнаруживаю что-то новое.
Многие места, которые сейчас являются топовыми, раскрученными, как сейчас принято говорить, я знал давно, когда они не были настолько посещаемыми туристами. Чарын – Красный каньон! Туда сейчас прокладывается дорога, видимо, ждут массового наплыва туристов!
В восьмидесятые годы для съемок фильма «Гепард возвращается» мы строили загон для гепардов, за месяц одна какая-нибудь машина местных могла приехать. Сейчас в день приезжают до тысячи туристов! Все очень быстро меняется.
Зауре. Как побудить людей правильно относиться к природе?
Олег. Не знаю! Во-первых, я не думаю, что я правильно мыслю. Но я вижу людей, которые точно неправильно мыслят. Я не настолько наивен и знаю, что их ничто не изменит. Ни мои фильмы… Ничто! У каждого – свое предназначение, у них предназначение – разрушать!
Сегодня мы видим: численность людей на плане достигла семи миллиардов.
Человек – это высокоразвитый организм, кажется, он мог бы заняться саморегуляцией. Очевидно, что экосистема не выдержит такой плотности популяции! На примере других видов известно, что так возникают напряженность, конфликтность. В нас много свойственного другим животным. В природе все четко: есть территория, на ней может жить только ограниченное количество определенного вида – не больше! Как только становится больше, включаются естественные процессы, хищники, болезни и так далее. Никто до сих пор их не постиг. Надо задумываться о том, сколько людей должно быть на земле и как регулировать народонаселение без всяких войн, эпидемий и прочего. Но появляются новые болезни, с ними сложно справиться. Возможно, что, с одной стороны, включаются естественные процессы, с другой – какие-то силы пытаются ограничить нашу популяцию. Это звучит просто, когда ты говоришь абстрактно. Но когда это касается близких людей, знакомых твоих друзей, тема эта закрывается…
Зауре. У вас есть любимая птица?
Олег. Нет, конечно! Есть несколько птиц, которых я выделяю. Они все из детской мечты, когда ты мечтал увидеть редкую птицу – красного вьюрка, саксаульную сойку! Буквально на днях писал о ней ФБ! (ФБ Олега Белялова есть в сети. – Прим. автора публикации). Серпоклюв, райская мухоловка вызывают у меня научный интерес. Для кого-то – это серенькая птичка, а для меня интересная фаунистическая находка! В душе я орнитолог!
Это не охотничий азарт, не желание обладания… К сожалению, с годами эти чувства уходят, притупляются…
Кино – это форма моего отображения мира, который прежде складывался из восприятия природы, а потом стали интересны растения, звери, бабочки – и только в комплексе я все это вижу.
Понимаю, что любой оператор, любой режиссер может снять фильм о природе, но только в том случае, если у него будут серьезные консультанты, иначе это будет что-то очень дилетантское.
Меня можно обвинить в дилетантстве как режиссера, но то, что касается видения… У меня есть видение, основанное на серьезных исследованиях, –поэтому я стараюсь ляпов не допускать!
Зауре. А Вам не страшно находиться на природе, снимать там, где есть и опасные насекомые?
Олег. Ситуации были всякие: однажды укусил клещ, и затем случился энцефалит. Панибратское отношение к природе опасно! Природа может быть смертельно опасна для человека. Причем не надо, чтобы вас слон топтал! Укусит комар, заразит инфекцией! Вообще, мы часть природы, мы подвержены заболеваниям, беззащитны перед стихийными бедствиями. Все наши потуги считать себя царями природы заканчиваются печально! Если тебе приходилось видеть селевой поток или как идет снежная лавина, тут же осознаешь, что ты даже не букашка, ты – песчинка во Вселенной! Тебя разотрет в молекулы! Когда я вижу огромные волны океана, я понимаю, как мы малы! Ощущение важности человека исходит из того, что мало нам объясняют, что не только мы живем на этой планете!
Все, что вокруг нас существует, так же важно! Мы зависим от окружающей среды.
Кстати, в последнем фильме о петроглифах («Исповедь возле скал», 2019. – Примеч. авт. публикации) главная мысль, – а это новая тема в Казахстане, что кругом все священно, у нас немало сакральных мест! Я много времени этой теме посвятил, снимая памятники. Даже хотел свой фильм начать с вопроса взаимоотношения человека с природой: ведь на наскальных рисунках присутствует животный мир. А потом так подумал: вообще, с какой стати? На всех этих рисунках человек-охотник с луком, с копьем убивает животных.
В конце фильма, подводя итоги, я говорю – священна прежде всего природа!
Зауре. Расскажите о том, как на Вас напал леопард …
Олег. Это необычно потому, что я с вами здесь сейчас сижу. Обычно после нападения леопарда человек живым не остается. Единственный хищник, который заточен на человека, на высшего примата, – это леопард! Ни тигры, ни львы не охотятся целенаправленно на человека. Они могут его убить! Только леопард конкретно питается приматами, что видно на примере наших далеких предков. Многие черепа, найденные в африканских пещерах, – со следами укусов леопардов. И ныне леопард убивает людей больше, чем любой другой хищник. Поэтому люди его везде преследуют.
В ситуации со мной нападение было спровоцировано случайно. Я просто неудачно вышел в том месте, где сидел леопард. Естественно, он на меня вынужден был напасть, он защищался. Он убил бы меня, конечно, если бы во мне инстинкты не сыграли. Я закрыл яремную вену плечом, он пробил мне клыком плечо, но в этом нет никакого моего героизма. В чем заключается мой героизм? Что я остался живым?
Я находился в среде обитания гепарда. Приехал в незнакомый для меня Бадхыз, район Туркмении, зная, что там водятся леопарды! Но встретиться с ним!
Это так же как приехать в Алма-Ату, пойти в горы и встретить снежного барса!
Я по нашим горам хожу уже больше сорока лет, но так и не встретил снежного барса. А тут, зная, что леопард в Красной книге, встречаю редчайшего зверя! Вышел прямо на него. Ему некуда было деться, и он напал на меня. К счастью, со мной был друг Володя Морозов, если бы не он, может быть, зверь и добил меня!
Так было, так случилось. Я об этом давно рассказал, честно описал, опубликовал в нескольких изданиях. И закрыл эту тему, потому что для меня как для зоолога ничего в этом удивительного нет. Да, леопарды нападают на людей. Удивительно то, что я остался жив! Рана на плече оказалась глубиной 4, 5 см. Удар был нормальный. Видимо, мне суждено было, чтобы не закончился мой жизненный путь…
Олег Вячеславович, спасибо за интервью!
Редакция и публикация Надежды Берковой