Встреча режиссера с активистами детских экологических клубов

Все началось еще в юности, когда я стал ходить в горы, и увидел, как по ущельям бродят горные козлы, архары, летают улары. Идешь, бывало, с рюкзаком, берешь с собой еду, палатку, легкую камеру и с ней два объектива-широкоугольника. Тогда я уже пробовал снимать горных козлов, но скоро понял, что все это далеко не то…

В то время я снимал фильмы и про сельское хозяйство, и про заводы: все, что было положено, то и снимал. Потихоньку пришло понимание, что хочу снимать только животных. В том, как люди ведут себя перед камерой, все-таки есть какая-то неправда. А животные всегда естественны, вы это сами могли видеть.

Тогда, в 60-е, для нас, алматинцев, выросших у предгорий Заилийского Алатау, горы были всем. И когда надо было снимать какой-то документальный материал, мы сразу договаривались, что будем снимать в горах, и нам позволяли. Фильмы про пограничников, про милиционеров, лесников мы всегда старались снимать так, чтобы в кадре были горы.

Поскольку я занимался альпинизмом, то в свободное время ходил в горы с кинокамерой и носил в душе заветную мечту – увидеть животных как можно ближе. А вот как это сделать, надо было думать.

Нужно было найти длиннофокусную оптику – самую мощную, самую большую; но и этого оказалось мало, поскольку такая оптика мешает съемке – возникает эффект марева.

Нужно было всерьез подумать о том, как подойти, подкрасться к животным. Настоящая работа началась, когда мы стали строить засидки. Сядешь за камнем, ветками закроешься и снимаешь. Вскоре выяснилось, что и засидка не всегда помогает: животные видят и слышат человека.

Работали мы обычно с женой, Ларисой Жаббаровной Мухамедгалиевой. Она тоже режиссер и к тому же драматург, закончила Высшие сценарные и режиссерские курсы в Москве. За свою жизнь мы с женой сняли 56 фильмов о животных, посвятили съемкам 30 лет. Теперь на пенсии.

Сначала мы пытались ставить палатки поближе к животным. Знаний нам явно не хватало, но постепенно мы познакомились с егерями заказников, будущих заповедников, с научными сотрудниками Института зоологии. В них мы нашли помощников, людей, которые оказались незаменимы в нашей работе.

Палатки нам не понравились, там всего один вход. Стали думать, как их усовершенствовать. Придумали круглую палатку. Может быть, мы придумали такую палатку одними из первых. Называется “скрадок”. Очень важно, что она похожа на юрту. Ветер ее не снесет, если поставить на крепкие растяжки. Мы убедились, как она удобна в любой местности: в пустыне – на Мангышлаке, в степи и на обледеневшем берегу Каспия. В ней можно сделать и три выхода, и четыре, чтобы смотреть во все стороны, наблюдать за животными.

Постепенно опыт накапливался. Потом мы поняли, что этого тоже мало. Скрадок хорош, но как снять барса, волка, гепарда, рысь? Почему возникли трудности? Потому что все эти животные ведут ночной образ жизни. В дикой природе наблюдать за ними сложно. Нужно было еще что-то придумать. Стали строить загоны площадью до 3-х гектаров. Для этого перегораживали щель в горах, а в пустыне огораживали для съемки большой участок.

Как-то мы снимали фильм с “участием” волков. В Алматинском заповеднике почти год для нас держали целую стаю, чтобы они привыкли к присутствию людей. В Нарынколе наши друзья договорились с колхозом, откуда для кормления привозили падаль – лошадей и овец. А в это время строили загоны, чтобы снять охоту волков на сайгаков. Не надо думать, что в наших фильмах в жестоких сценах погибали дикие животные, которых мы специально отлавливали. Для съемки мы брали или покупали за бесценок больных или старых животных в Алматинском зоопарке.

В середине 80-х мы сняли два художественных фильма: “Гепард возвращается” и “Тигр снегов” (их не раз показывали по республиканскому телевидению). В редком для игрового кино сюжете мы снимали гепарда. Почти год до начала работы над фильмом зверь прожил с нами в трехкомнатной квартире. Мы тогда ему самую большую комнату отдали, постелили на паркет линолеум, огородили проволочной сеткой окна. Специально для гепарда из зоопарка привозили корм, у нас с ними был заключен такой договор. А потом на Чарыне для съемок перегородили целую щель, чтобы зверь никуда не ушел.

Если сейчас мне скажут: “Сними то-то и то-то”, – я не сразу отправлюсь на съемки. Я подумаю, к кому следует обратиться за помощью, где находятся места, где предстоит снимать животных, в какое время года лучше отправиться в экспедицию. Узнаёшь у егерей, лесников о маршрутах переходов крупных животных, местах обитания птиц. Теперь я точно знаю, что косуль и маралов лучше всего снимать во время свадеб, в сентябре и октябре. Есть определенные места, куда они направляются в положенное им время, где их можно дождаться. Например, в пустыне животные посещают солонцы или водопои.

Предположим, мне нужно снимать в ноябре. Каких животных я бы мог снять в это время года? Косуль и маралов я уже не успел бы. Стал бы готовиться снимать горных козлов, архаров. Узнал бы наверняка, куда мне ехать. К примеру, за Капчагай, в Алтын-Эмель. Их лучше всего снимать там. Но надо все предварительно обдумать.

В декабре можно поехать снимать сайгаков. Беркута – в феврале-марте, когда самка откладывает яйца.

Нам очень часто приходилось снимать самых разных птиц. Попадались и очень привередливые. Бывало, найдешь гнездо, пытаешься приспособиться, как лучше снять, но птица не подпускает. Вот орлан-белохвост, пока птенцы маленькие, пуховички, еще позволяет снимать. Как только пройдет дней 15-20, птенцы подрастут, самка к гнезду не подлетает, вот и боишься, что птенцы замерзнут. А если будешь надоедать, она и вовсе бросит гнездо. Все надо учитывать в таких случаях. То же самое с маленькими птицами, которые чаще не позволяют себя снимать. Однажды нам удалось расписную синичку снять лишь потому, что кукушонок, устроившись в ее гнезде, совсем ее, махонькую, замучил.

У нас есть фильм под названием “Беркуты”. Тут нам повезло, это была очень податливая пара. Егеря подсказали нам, где находится гнездо. В первый же день съемок самка допустила, чтобы я находился поблизости. Так я просидел 90 дней в своем “съемочном гнезде”, наблюдая все с самого начала: как самка высиживала яйца, как кормила, воспитывала, как потом подтолкнула птенца, направляя его в первый в жизни полет. Бывало так, что, снимая, мы первыми узнавали то, о чем никто и не догадывался.

Поначалу мы снимали в горах, думали, красивее гор ничего нет. Пришло время открыть иной мир, мы открыли пустыню. Пустыня оказалась так же прекрасна, как и горы, прекрасна своей тайной. Сначала кажется, что идешь будто в пустоте, жара такая, что невольно думаешь, какая здесь может быть жизнь?!

Пустыня живет утром часов до 10-11-ти, и ближе к вечеру с 4-х до 7-8-ми. В это время вылезают какие-то паучки, жучки, ящерицы. Поэтому легче всего снимать обитателей пустыни утром. Так нам удалось для фильма “Зачарованный лес” снять варана, агаму, круглоголовку.

Ночью в пустыне всегда холодно, поэтому утром животные неактивны: варана можно поймать за хвост, посадить в нужное место, и он никуда не убежит. Можно сделать для него загончик. А потом подождать, пока животное согреется и начнет “работать”. Так к съемке мы готовили варана. Потом поймали агаму, накрыв ее мокрой тряпкой, и пока она согревалась да рот разевала, варан ее и сожрал. Это не демонстрация жестокости. Такова жизнь в естественной среде. Оператору важно показать жизнь природы такой, какая она есть. Сейчас по телевизору показывают много фильмов производства ВВС: как охотятся хищники, как лев ловит свою жертву, леопард гонится за антилопой, гепард…

Если вы посмотрите наш фильм “Устюртский муфлон”, то убедитесь, как прекрасны Мангышлак и плато Устюрт: на первый взгляд плато кажется безжизненным. Чинки Устюрта вообще прелесть, удивительной красоты. Когда вы смотрите фильмы, в них есть тексты, они многое объясняют. Возможно, у вас есть ко мне какие-то вопросы?

– Скажите, пожалуйста, Вячеслав Алиевич, как Вы обычно работаете, как Вам удалось сделать так много фильмов?

– Мы старались снимать так, чтобы успеть сделать два фильма за год. Заранее подбирали тематику: что весной можно снять, а что осенью. Любое животное – птица, насекомое, бабочка, к примеру, становились нашими друзьями, все они были нашими братьями. Так сложилось и в работе над художественными фильмами, где снимался наш сын. Ему было тогда лет 10-12, и нужно было сделать все, чтобы зверь к нему привык…

– …Насколько привык, чтобы с ним можно было играть?

– Играть? Не совсем так. Все не так просто. Скорее, чтобы зверь мог позволить себя погладить, покормить. Гепард был совершенно свободен в нашей квартире, все двери были открыты. Но он не позволял просто так к себе подходить. Его никаким образом нельзя было загнать, куда нам нужно. Вот он захотел, зайдет и ляжет на кровати между нами. Захочет, придет на кухню, но нам проявлять инициативу не позволял, такой характер. С барсом то же самое было, но мы его не держали в квартире. Иногда привозили его к себе домой, а в основном общались с ним в зоопарке, где он жил, в вольере, в клетке. Когда мы снимали, он уже был такой ручной, что загон не строили. Натянули рыболовную сетку вокруг дома, за Алматинским озером, и он жил в предбаннике. Захочет есть, зайдет к нам.

С барсом как получилось? Самка родила двоих барсят и одного, к несчастью, задавила, а другого, недельного, забрал смотритель Кусаин (он до сих пор в зоопарке работает) и держал у себя. Барс свободно ходил по зоопарку до тех пор, пока не стал половозрелым.

Все крупные хищники становятся половозрелыми в три года. Может быть, вы когда-нибудь слышали о трагической истории семьи Берберовых из Баку? О том, что люди забыли, не учли, каким опасным может быть половозрелый лев. Кончилось тем, что зверь напал на членов семьи, погибли люди.

С волками то же самое. У нашего известного писателя Максима Зверева (он недавно умер, не дожив несколько месяцев до ста лет) жил волчонок. Взяли его маленьким, все было хорошо, а как три года исполнилось, стал нападать на людей. Потом этот волк снимался в нашем фильме.

Когда сайгака снимали, сделали загон. Думали, чего волков бояться – все нормально. Берешь штатив, идешь в загон и снимаешь, но на всякий случай кто-то сидит с ружьем. Помню, было четыре волка, волчица у них всегда за главную. Уж что она им там сказала, что гавкнула, не знаю. Смотрю, волки меня обходят, в кольцо берут, что-то им не понравилось. До этого я снимал спокойно, а тут… Потом их отогнали метелками, и больше я уже не рисковал. Хищный зверь – это хищный зверь.

– Положено ли Вам иметь с собой какое-то оружие, пистолет к примеру?

– Нет, нет и нет! Я скажу вам сразу. Во-первых, это соблазн большой. А вдруг кто-то захочет из него выстрелить. Оружие никогда не брал с собой. Это был запрет на всю жизнь.

Да, ночью страшно, волки ходят вокруг палатки, жутко воют. И все равно ничего у меня с собой не было, кроме примуса и камеры. И это было общее правило для всех, сколько мы ни работали в группе. За долгие годы у нас сложилась крепкая надежная группа, ассистенты с нами подолгу работали, один шофер проработал с нами лет пятнадцать.

– Вы приручаете животных, они к вам привыкают, а как же потом?

– Что происходит потом с прирученными животными? Мы их отдаем в зоопарк. Гепарда Нэсси, которого мы снимали в художественном фильме “Гепард возвращается”, мы отдали в зоопарк. Там зверь прожил еще лет десять.

О барсах – особая история. В Киргизии был ловец барсов Василий Смолин. Он отлавливал животных, чтобы государство продавало их за границу. За свою жизнь он поймал несколько десятков барсов. Дважды я принимал участие в этом деле вместе с ним. Один раз, когда снимал документальный фильм “Тигр снегов” про барсолова. В горах мы тогда прожили с ним вдвоем полгода. И все-таки поймали барса.

Ловить барсов легко. Любого зверя можно поймать, если знаешь как. Второго мы ловили для игрового фильма. Потом, как обычно, отдали в зоопарк. А из зоопарка брали напрокат для съемок волков, лис. Все как положено. Мы их не убивали. Но был как-то случай. У одного егеря в Карачингиле мы оставили ручного волка. Спустя какое-то время зверь напал на его мать, и его пришлось застрелить.

– Вячеслав Алиевич, покупали ли в советское время Ваши фильмы?

– Я не знаю. Раньше были заказчики: Госкино СССР и Центральное телевидение СССР с руководством в Москве. Половину фильмов мы сняли для ЦТ. Нам за работу платили зарплату, назывались эти деньги “постановочные”. Сейчас – может быть…

– До какого времени Вы получали финансирование? Совершенствовали ли Вы свою аппаратуру?

– До распада Советского Союза. В 1989-1990 годах я снимал для ВВС. Для работы мне оттуда привозили аппаратуру и пленку…

– Не подарили Вам?

– Нет, конечно. Они мне заплатили очень хорошо, в десять раз больше, чем нам платили в советские времена, и меньше в десять раз, как если бы у меня была своя аппаратура. Съемочная аппаратура стоит очень дорого – 150-180 тысяч марок. Если вы видели фильмы производства ВВС, то там в конце фильма идет большой список операторов, из 10-15 фамилий. Все они имеют свою аппаратуру. Если есть своя, снимай где хочешь, хоть в Австралии. Но многие из операторов аппаратуру не покупают, а берут напрокат. Лучшей считается немецкая оптика. Хочешь работать – купи сам. Я себе кое-то купил, но все очень дорого.

Сейчас я не снимаю, я на пенсии, да и денег никто не дает. Раньше государство давало. А сейчас как снимать, если государство средств на такие фильмы не выделяет. Даже не знаю, кто сейчас будет снимать в Казахстане. Любой заповедник, любой заказник требует плату даже за въезд. Последние спонсоры у нас были в 1999 году. Компания “Шеврон” выделила деньги на съемку фильмов про Алтын-Эмель и Арал. Других спонсоров пока не вижу.

– Как долго Вы бывали вне дома, на съемках?

– По девять месяцев в году я бывал в командировках, но не подряд – приезжаешь, уезжаешь. Так не бывало, чтобы я надолго уезжал. Страна у нас большая. Вон какие просторы от Мангышлака до Усть-Каменогорска! По дому скучал всегда. Вернешься, друзей увидишь – радость!

– Какой из своих фильмов Вы считаете лучшим?

– Есть удачные фильмы, есть не совсем. На съемках ведь как: бывает повезет, а бывает и нет. Ведь животные не всегда ведут себя так, как нам хочется. Восемь лет я ждал, чтобы снять гнездовье фламинго.

За два фильма “Дом для серпоклюва” и “Устюртский муфлон” мы с Ларисой Жаббаровной получили Государственную премию Казахстана.

– Ваше любимое животное?

– Беркут и барс. По правде, самый бесстрашный из всех пернатых – это беркут, очень красивая птица – бородач-ягнятник, но тот падальщик, не охотник.

Кинематографическая пара Лариса Мухамедгалиева и Вячеслав Белялов, крепкая и верная профессии, одна из известнейших в Советском Союзе в 70-80-е годы. В кинопроизводстве привычно воспринимаются союзы, в которых яркая актриса является музой мужа-режиссера и в расчете на ее дарование пишутся сценарии и реализуются замыслы. Мухамедгалиева-Белялов — союз иного рода, где роли и нагрузки распределены едва ли не поровну, и в титрах своих фильмов они всякий раз предстают неразлучными: автор сценария — Лариса Жаббаровна, режиссеры — Белялов и Мухамедгалиева, оператор — снова фамилия Белялова. Видимо, это тот случай, когда две половинки, когда-то разбросанные по миру, наконец соединились и обрели в этой полноте самое себя как целое. И правда, надо же было так случиться, ведь Лариса родилась на Сахалине, а встретились они со Славой в 1964-ом в Казахстане.

НАЧАЛО ТВОРЧЕСТВА

“Жить рядом с такими живописными местами и необычайно разнообразной фауной и не начать снимать было бы просто уму непостижимо!”

Как складывается профессия? Человек не всегда знает в начале пути, кем он станет — мелиоратором, ветеринаром, геологом или журналистом. Лариса Мухамедгалиева закончила КазГУ, факультет журналистики, работала на Алма-Атинском телевидении…

Когда в 1953 году еще мальчишкой Слава Белялов пришел в кино, он вряд ли подозревал, что спустя некоторое время будет снимать природу. Пока это были первые уроки кино на съемочной площадке фильма-экранизации народного сказания о Козы-Корпеш и Баян-Сулу. Уже на следующий год молодой человек стал ассистентом оператора на Алма-Атинской студии художественных и документальных фильмов на картине классика казахского кино Шакена Айманова, получившей окончательное прокатное название “Поэма о любви”. Кроме того, приходилось тогда и убирать за верблюдами, орлами, беркутами, ухаживать за ними, готовить к съемке. Работа была простая, хотя и не всегда приятная. Первым учителем в профессии Белялов называет документалиста Маукена Сагимбаева.

Первый свой сюжет Белялов снимал в Ташкенте. Старый город поразил своим колоритом, но особенно удивили начинающего оператора египетские горлинки, вольно разгуливавшие по улицам среди людей. Эти симпатичные создания, так украшающие своим присутствием Ташкент, были завезены и в Алма-Ату Икаром Федоровичем Бородихиным.

По окончании ВГИКа дипломированного кинооператора Вячеслава Белялова пригласили работать на телевидение. Телестудия тогда только появилась в Казахстане, и специалистов не хватало. Уроки ВГИКа запомнились на всю жизнь: операторские приемы, навыки, эксперименты, а снимать все равно хотелось по-своему. Для дипломной работы влюбленный в горы молодой оператор снимал скалы, снежные вершины, альпийские луга, реки, ручейки, ведь вот они, рядом. Очень хотелось снимать животных. Но обычной камерой их, не имея опыта, в объектив не поймаешь, а так и подмывает разглядеть подробнее.

Родные места сулили необыкновенные открытия. Горы, казавшиеся такими знакомыми, привычными, приближенные оптикой, очаровали еще больше. Белялов снимал тогда чрезвычайно популярные и любимые молодежью альпинистские восхождения на пик Коммунизма. Это единственный в творческой биографии Белялова фильм, где герой — человек, покоряющий вершины, проявляющий силу воли, веру в победу над стихией. То было время знаменитого и уважаемого в кругу альпинистов Срыма Кудерина, личности гармоничной и незаурядной. Ему и посвящалась дипломная работа Белялова. Срым погиб в 1963-ем, фильм снимали в 1965 году. Совершили восхождение и назвали вершину его именем. “Идет по кручам молодость моя” — так называлась та лента. Фильм о Срыме делали вместе с Ларисой…

Ребята “оттепельной” поры, с юных лет убедившиеся, что “лучше гор могут быть только горы”, они мечтали забраться туда, где летают орлы. Благо, работа на телестудии позволяла выкраивать время. Выполнив необходимую норму на телевидении, можно было надолго уйти в горы. Со Славой теперь ходила и Лариса…

В 1968 году была предпринята первая рискованная съемка снежного барса в горах Центрального Тянь-Шаня вместе с профессиональным барсоловом из Киргизии Василием Смолиным. Это был фильм “Тигр снегов” о грозном и могучем звере. Экспедиция стала проверкой на выносливость и упорство в достижении поставленной задачи — снять редкое животное, его привычки, повадки, места обитания. Искали, отслеживали зверя почти полгода. “Именно тогда научился понимать вкус хлеба. Каждая крошка была дорога”,- вспоминает Белялов. Тогда-то и узнал по-настоящему горы…

В 1969 году Лариса Мухамедгалиева закончила Высшие курсы сценаристов и режиссеров в Москве и, всерьез обратившись к научно-популярному кино о природе Казахстана, стала основательно изучать жизнь и повадки животных.

Годами накапливались опыт, мастерство, формировался самостоятельный взгляд на свое место в кинематографическом мире.

Белялов рос не только как профессионал-оператор, вместе с Ларисой обретал навыки режиссерского видения материала, начинал понимать, насколько ценны и уникальны съемки представителей животного мира.

Постепенно молодой творческий союз приходит к решению делать фильмы-портреты отдельных видов животных. Помощниками и друзьями кинематографистов становятся ученые, егеря, лесники, сотрудники заповедников. Когда снимали джунгарского тритона, консультировались с Мстиславом Николаевичем Кареловым, прошли с ним нелегкий путь по давно нехоженым тропам. Много помогали Белялову и Мухамедгалиевой биологи Э.И.Гаврилов, Б.М.Губин.

Так в течение 1970-1980-х годов регулярно из года в год готовили к выпуску по два, а то и три короткометражных фильма. Ко времени обретения Казахстаном суверенитета на счету у Лауреатов Государственной премии КазССР В.Белялова и Л.Мухамедгалиевой было уже около сорока фильмов о редких животных Казахстана. Географический диапазон съемок — от Заилийского Алатау до Устюрта, от поймы Или до просторов Каспия.

ВЫБОР ГЕРОЕВ

Из Красной книги.

Белялов и Мухамедгалиева взялись за нелегкую работу — снимать представителей казахстанской фауны, отмеченных в Красной книге. Но эта миссия оказалась не только горькой, но и счастливой, поскольку именно им судьба предоставила удивительную возможность, проведя много времени в долгих наблюдениях, отснять редких животных, чтобы поделиться радостью открытия со зрителями…

Уже тогда, в 70-80-ые годы, снимая своих непритязательных героев, авторы утверждали каждой своей работой, как дороги им все, с кем приходится общаться в степи и пустыне, в горах, на озерах и реках. А уж то, что они редкие, эти сурки и муфлоны, барсы и гепарды, пеликаны и фламинго, и могут быть последними на земле, исчезнуть по ряду причин, рождало искреннюю тревогу и желание быть услышанными. Комментарий к фильмам звучал предостережением, тщательные, сложные съемки в заповедных уголках республики свидетельствовали об истощении биоразнообразия родной страны. Оттого фильмы Белялова-Мухамедгалиевой обращены были, помимо массового равнодушного и неравнодушного зрителя, к заинтересованным ведомствам, министерствам, руководству заповедников, лесничеств, охотхозяйств. Надо отметить, их научно-популярное негромкое кино имело силу убеждать. Авторы “Джунгарского тритона” вправе гордиться, что после выхода фильма на экран, в массовый прокат, был создан заказник по охране редкого животного.

И конечно, их работы, демонстрируемые в кинотеатрах и по телевидению в популярной программе “В мире животных”, служили удобным учебным пособием для детей и молодежи, учащихся школ и вузов. Но авторская задача пропаганды и популяризации знаний о природе родной республики виделась шире.

Сколько порогов кабинетов разных ответственных работников обил в свое время Вячеслав Алиевич, скольких начальников увещевал, предлагая сделать дополнительные тиражи своих короткометражек, перевести на узкую пленку, раздать по школам, чтобы этот визуальный “наглядный” материал всегда был под рукой учителя. Ведь “Вне природы нет детства, а без детства нет чувства Родины”, как сказал на одном из собраний кинематографистов, снимающих природу, ученый-эколог из Москвы Дмитрий Кавтарадзе. (Материалы симпозиума, 1985, с.64).

И это только одна сторона дела.

Чрезвычайно важна и другая — этическая, то, как сами Белялов и Мухамедгалиева относятся к своим героям. Как любят они их и по-пришвински понимают, что дороже всех наблюдений, описаний, съемок сама жизнь этих животных, их неповторимый облик, черты и повадки. Они часть того огромного мира, который делает жизнь человека полнее и богаче.

В путешествие в мир первозданной природы отправились художники, люди с чистым сердцем и бескорыстными намерениями. “Никогда не брали с собой в экспедицию ружья”, – это не поза, не бравада. Несмотря на то, что были случаи, когда опасность была столь велика, что другой бы на их месте не только не пожалел, что не взял оружия, но и зарекся отправляться в глухие места без защиты…

МЕТОДЫ СЪЕМОК

“Я буду снимать, пока руки держат камеру”.

Для того чтобы заснять зверя, птицу, земноводное, режиссер и оператор отправляются в долгие экспедиции. Куда — они знают наверняка от товарищей — специалистов-ученых, работающих в заповедниках, заказниках. Кто-то из них, постоянно ведущих наблюдения на своем участке, сообщает: найдено гнездо или в покинутое гнездо вернулись его обитатели, обнаружена нора, а в ней зверь…

Можно ехать, предварительно закупив провизию, не требующую долгого приготовления, проверив аппаратуру, комплект необходимых оптических насадок, деталей, и обязательно имея палатку нужного маскировочного цвета: для летней натуры — зеленую, для зимней — белую. Палатка эта под названием “скрадок” укроет на долгое время оператора, станет его пристанищем.

Снимать приходится в разное время года: зимой, весной и летом; в жару, мороз и непогоду. Чтобы запечатлеть на экране образ жизни избранного для фильма персонажа, места расселения, гнездовья, норы и норки, необходимо обладать поистине великим терпением и выносливостью. Учтя советы и рекомендации специалистов, зная по их исследованиям и экспедициям экологическую нишу своего “героя”, оператор проводит немало времени в наблюдении. Поначалу, укрывшись в скрадке, режиссер-оператор приучает животное к присутствию на участке нового объекта, не представляющего опасности. Зверье, птицы привыкают к палатке, а Белялов готовит для съемки камеру, сетуя на ее несовершенства и неприспособленность к съемкам животного мира. Зашумит камера — вспугнет птицу, не сориентируешься вовремя — потеряешь возможность съемки, к которой так долго готовился…

Особенно подолгу снимает птиц, стремясь запечатлеть период ухаживания самца за самочкой, строительство гнезда, кладку яиц и высиживание птенцов, наконец, самый торжественный момент — появление потомства. Так были сняты серпоклювы на берегу Алматинского озера, красавчик джек в пустыне Кызыл-Кум. Так был снят за девяносто дней наблюдений (!!!) беркут и его семья: самка и птенец.

Рассказывает В.Белялов: “Мы очень тщательно готовились к этим съемкам. Гнездо было обнаружено на одной из отвесных скал горного массива Таласского Алатау. В метрах сорока от него на выступе скалы мы увидели площадку, на ней и поставили палатку. Жить, конечно, там было невозможно, но полулежа-полусидя снимать все-таки удавалось. Так мы провели девяносто дней! И надо сказать, они оставили неизгладимое впечатление о жизни беркута во всей ее красе, мощи, о нежности и любви. Мы пронаблюдали семейство беркута от момента откладки яиц до первого самостоятельного полета беркутенка. Прослеживая, как проявляют себя эти птицы в самых разных обстоятельствах, мы все время думали, насколько же самоуверен человек в превосходстве своего разума! А ведь если присмотреться к таким совершенным творениям природы, как беркут, то придешь к выводу, что у них есть чему поучиться”. (Окно в природу. 1985, с.23-24).

По окончании съемочного периода, важно убедиться, что оператор не нанес вреда животным, не нарушил их жизненного цикла. Для тех, кто с огромным уважением относится к уникальной и кропотливой работе Белялова, всегда было чрезвычайно важно, что в отснятых им “объектах” жизнь продолжалась прежним чередом и животные не покидали насиженных гнезд и обжитых за многие годы мест.

Мало того, целый ряд специалистов, представителей науки благодарны оператору, мастеру своего дела, за то, что он сумел заснять такие моменты жизни животных, которые они, не оснащенные мощной оптикой, вряд ли смогли бы пронаблюдать самостоятельно. Открытия Белялова-оператора не раз предоставляли материал даже для научных описаний, изысканий и обоснованных выводов ученых.

В особом режиме, так сказать, на балконе собственной квартиры была запечатлена самка каракурта, плетущая кокон, в котором скрыто ее потомство…

Фильмы Белялова-Мухамедгалиевой особого рода. Уникальными являются фильмы “Каракурт”, “Джунгарский тритон”, “Зачарованный лес”, о заснятой в них ценнейшей научной информации говорят ученые. (См. выступление А.Ф.Ковшаря // Материалы.., 1985, с.27).

Отважному и терпеливому оператору удалось подстеречь варана, или, как его еще принято называть, “сухопутного крокодила казахстанских степей”, заснять земляную белочку, степных лис. Но для того чтобы снять такого редчайшего зверя, как снежный барс или гепард, существует другая методика: их нужно сначала отловить, затем выпустить в заранее огороженный большой участок, где звери могли бы чувствовать себя вольготно.

Так работали в свое время в разных местах большой страны немногие коллеги, такие же режиссери-натуралисты. Ранее в Советском Союзе их было совсем немного. Юрий Климов из Ленинграда, Рейн Маран из Эстонии, Пятрас Абикявичус из Литвы, норильчанин Игорь Ледин, Игорь Гузеев из Киева, Владимир Ахметов из Туркмении. И в Казахстане коллегами в съемках природы были Э.Дильмухамедова, М.Олькина, И.Тынышпаев.

Понятно, что это особая категория людей, особая специализация в кино. Таких кинематографистов больше прельщает долгая, сосредоточенная работа на лоне природы, под палящим солнцем, в холод и дождь, сопряженная даже с риском для жизни и частенько с одиночеством. Для них неважно, какие дивиденты сулит съемка птицы, зверька, незвездного “персонажа”, которому не скомандуешь: “Мотор! Начали!”. Бескорыстие, негромкое служение природе — отличительные их качества.

Белялов и Мухамедгалиева в этом ряду — одни из самых опытных и достойных профессионалов. Признанный мастер-оператор Белялов в 1977 году получил приз за лучшую операторскую работу на телефестивале в Баку за фильм “Зачарованный лес”. В 1980 году — приз на I Всесоюзном фестивале фильмов о природе, позднее в Воронеже — за фильм “Дом для серпоклюва”, потом в Вильнюсе — награду за фильм “Устюртский муфлон”.

Именно продуктивность творчества Белялова-Мухамедгалиевой и их казахстанских коллег привлекла в 1982 году в Алма-Ату кинематографистов, деятелей культуры и ученых на Международный симпозиум “Роль кино в охране окружающей среды”. Уже тогда нашим мастерам было чем отчитаться перед коллегами из Венгрии, Финляндии, ГДР, Греции и братских республик Советского Союза.

СТИЛЬ

“Человек обязан уважать животное, понимать, что оно живет в своем суверенном мире со своими законами”.

Почерк, приметы авторского стиля узнаются сразу. Это трогательные наблюдения за жизнью животных, больших и малых, взрослых и их детенышей, и остро подмеченные картины естественной жизни природы. В кадре на голубом ледовом поле бело-желтым пятном и влажными черными глазками-бусинками выделяется детеныш тюленихи. Тоненьким резким голосом, похожим на человеческий, он зовет мать. Это кадр из фильма “Каспия зимний мотив”.

Степные сцены из “Зачарованного леса” превосходят все зрительские ожидания. В кадре, совсем рядом, так, что можно разглядеть взгляд зверя, дерутся, шипя и хрустя челюстями, два варана. Они делят территорию. А с пригорка за поединком наблюдают любопытные земляные белки. Ушастая круглоголовка артистично вертит хвостиком. Таким образом она разговаривает с собратьями, подавая им определенные знаки. Какой восторг и удивление вызывает ее способность в минуту опасности зарываться в песок. А иначе нельзя: не успеешь — схватит сильный варан и съест.

Вылупились из яиц маленькие серпоклювы, самец-серпоклюв уносит подальше от гнезда скорлупу, чтоб не привлекать внимание хищников к птенцам. Расписная синичка из фильма “Вечная зовущая природа”, заботится не только о своих детях, но и о кукушонке. Расписная синичка, хоть сама меньше его ростом, но печется о крупном птенце, как родная.

В наблюдениях за животным миром камера не фиксирует открытого драматизма, там “свои дела вершатся без затей”, как сказал поэт. Конфликтность взаимоотношений с агрессивным миром людей остается за кадром. История всякий раз проста: это борьба за свою жизнь и потомства с хищниками, с природной стихией. Этические императивы добра и зла неприложимы к естественному течению жизни природы.

Но эстетика кинозрелища задает свои правила, и тогда режиссер-оператор идет на маленькие провокации: подсаживает к гепарду ежа, предлагая им “познакомиться”, обнаруживает в этих непривычных отношениях комизм, высекает искру юмора. Большой крупный зверь лапой касается острой шубки ежа и, уколовшись, “в смятении” отдергивает лапу.

Средствами монтажа режиссер добивается особого эффекта, соединяя кадры, запечатлевшие события, которые происходили в разное время и в разных местах. Взаимодействие “персонажей” возникает в зрительском воображении, авторы создают лишь иллюзию контактов, которых на самом деле не было. Так, кажется, с большим интересом наблюдает с холмика за схваткой свирепых варанов группа земляных белок. Зрителю видится, что это семейство, а семья ли это? К тому зверьку, что побольше и поплотнее, прислонилась сбоку белка поменьше, а рядом лапкой тормошит взрослых малыш.

Сколько может домыслить драматург в литературном сценарии, который служит заявкой на будущий фильм, как откликнется на авторский замысел сама жизнь, какие сюрпризы преподнесут непредсказуемые герои-животные, какими кадрами потом можно будет распорядиться на монтаже ленты? Масса сложных, подчас нерешаемых вопросов встает перед художником в работе над маленькой десяти-двадцатиминутной лентой.

К взаимоотношениям в мире природы режиссер и зритель прикладывают свойственные их мировосприятию и человеческой природе оценки. Мир природы, запечатленный на пленке, формируется и корректируется с позиций художника, и он рождает откликающиеся в душе зрителя особого рода ассоциации.

Случается, что некоторыми уловками кинематографистов бывают недовольны опытные зоологи. Они с позиций своей науки обнаруживают недочеты в фильмах анималистов. Срабатывает “профессиональный эгоизм” (по меткому выражению Д.Кавтарадзе), и возникает конфликт в сочетании науки и искусства в научно-популярном кино.

Научно-популярное кино не претендует на роль строгой фиксации научного поиска, там действуют свои правила и приемы подачи материала, доказательности определенного тезиса, идеи, проведения эксперимента. Таковы задачи научного кино.

Если когда и погрешили против науки режиссеры-анималисты, то в этом случае все объясняется просто. Есть законы науки, и есть законы искусства. Художественные приемы, используемые авторами в научно-популярном фильме, служат созданию произведения, которое должно захватить внимание, заставить удивиться и восхититься миром природы. Автор в кино проделывает ту тонкую, едва уловимую работу, после которой зритель, может статься, задумается о судьбе природы-родительницы и кормилицы человека, которая подвергается давлению и агрессии со стороны современного общества.

Жизнь распоряжается по-своему. Вот спустя десять-пятнадцать лет снимает профессиональной видеокамерой свои сюжеты едва ли не на те же беляловские темы, в тех же местах ученый-орнитолог. Так похожи его ленты на беляловские работы. Текст научный, строгий. Только вот чего-то в этих лентах не хватает, какой-то особой теплоты, не жестко научного взгляда на “проблему”, а искреннего человеческого внимания к существу живому, младшему собрату земному… Стало больше “науки”, меньше увлекательного, яркого, завораживающего повествования.

Смотришь фильмы, снятые Беляловым, и убеждаешься, что дело съемки животных, природы требует особой духовной закалки, особой мировоззренческой позиции, а не позы. Самоотверженность, отвага, самоотреченность во имя идеи сохранения природы движет такими людьми. Они не говорят громко об идеях, а просто работают, и руки их томятся без дела.

РЯДОМ С БАРСОМ И ГЕПАРДОМ

“Человек разумен, он понимает – редкое, красивое не может быть добычей”.

Кредо Белялова не снимать в фильмах о дикой природе людей. Мир животных интересен сам по себе. Представители его имеют такие же права на существование, как и человек. В фильмах-портретах, очерках жизни зверей нет человека, авторы не вводят его ни в качестве наблюдателя, ни в качестве исследователя, ни уж тем более охотника. Картина первозданного мира природы чиста, но ясно мыслится и видится, что там, за кадром, остался человек. За кадром и говорится о том, как пагубно воздействие человека на природу.

Дружба с Александром Згуриди, известным советским режиссером научно-популярного и художественного кино о природе, его пример и опыт съемки игровых фильмов, где человек общается с животными, видимо, побудили Мухамедгалиеву в 80-е годы написать два сценария полнометражных фильмов “Гепард возвращается”, “Ловец”. Не устояли, решили попробовать!

Эти фильмы не только о связях человека с природой, о неуемном детском желании знать о мире природы больше, чем это возможно в условиях крупного города, но и о попытке сопротивления сложившимся в обществе стереотипам потребительского отношения к природе. Как только появился в киноповествовании человек, наметился острейший конфликт между миром нетронутой природы и миром людей. Человек встречается с животным, как поведет он себя, какие чувства испытает сам и на какое поведение спровоцирует животное?

Еще в начале 60-х А. Згуриди, готовясь к съемкам очередного фильма, держал в городской квартире двух бурых медвежат. Вскоре задача такого подготовительно-дрессировочного периода значительно облегчилась: с середины 60-х в помощь киноанималистам открылась специальная зообаза в Подмосковье, где держали, воспитывали, готовили зверей-“киноактеров”.

Группа Белялова-Мухамедгалиевой повторяла опыт старшего товарища. Съемочному процессу “Гепарда…” также предшествовала основательная подготовительная работа: гепард еще маленьким, шестимесячным был куплен в Московском зоопарке
(в действительности, это была самка по кличке Нэсси). Зверь прожил в городской квартире почти год, привыкая к домашним. Теперь к съемкам готовились не только родители, но и сыновья, Олег — к работе ассистентом оператора, а младший девятилетний Али — к главной детской роли на площадке рядом с опасным зверем.

Когда на премьере кто-то из друзей посетовал шутливо: “Что это вы на картине семейственность развели?”, Вячеслав Алиевич ответил: “Да какие еще родители разрешат сниматься своему ребенку рядом с барсом и гепардом?!”

Только после длительного совместного житья-бытья, обязывающего к особой ответственности по отношению к животному, изучения привычек и повадок друг друга — человека и хищного зверя — были начаты съемки в заповедных местах Устюрта, в невыносимых условиях жары под пятьдесят градусов. Оказалось (и это вполне понятно), что гепарда надо кормить только свежим мясом мелких животных, тогда у зверя нормально развиваются мышцы, поддерживается естественная физиология, упругость, прыгучесть и он “убедительно сыграет свою роль”.

Как-то, общаясь со школьниками, Вячеслав Алиевич говорил: “Отношения человека и животного — особая тема. Нежность и ласка, которую проявляют они друг к другу обязывают и пугают, никто не знает, что ждет их в будущем. Человеческая привязанность основана на особой эмоциональности. Как существо разумное, человек обязан уважать животное, понимать, что оно живет в мире по своим законам. И человек не может, исходя из собственных интересов и прихотей, корректировать, подстраивать под себя жизнь дикого представителя природы. Гепард, барс — звери хищные, место их на воле, там они в естественной среде обитания. Животные на своем психологическом уровне привязываются к человеку, принимают его ласку и как могут отвечают на нее. Но насиловать природу нельзя. Животное проявляет себя в открытой борьбе за жизнь, охотясь за добычей. Человек разумен, он понял — редкое, красивое уже не может быть добычей, и в этом гражданский пафос картины”.

После съемок Нэсси отдали в Алматинский зоопарк, Али очень скучал, долго еще ходил по субботам вместе с родителями навестить ее…

КАКОЕ ЭТО КИНО?

“Заснят и оставлен для потомков материал большой научной и художественной ценности”.

Знаменитый казахстанский писатель-натуралист Максим Дмитриевич Зверев назвал фильмы Белялова-Мухамедгалиевой научно-художественными. “Сегодня мы понимаем, заснят и оставлен для потомков материал большой научной и художественной ценности” — эта высокая оценка почти тридцати лет творчества кинематографистов принадлежит М.Звереву.

Сегодня их фильмы стали другими, другими стали и мы, пришли иные времена, и изменился заказчик. Слабее стал лирический акцент, четче и строже зазвучали публицистические ноты в авторском комментарии.

…В настоящее время они работают по приглашениям крупных фирм. Приезжали японцы с целью сделать видеофильмы для телепрограммы, подобной российскому “Клубу кинопутешествий”. Широкомасштабный проект о природных достопримечательностях и красотах Республики Казахстан. Получилось два фильма — “От Хан-Тенгри до Балхаша” и “В устье Или”. В них, как в энциклопедии, обо всем понемногу, фрагменты антологии сделанного за долгие годы. Заказчики предлагают снимать на высококлассной современной видеоаппаратуре, которую, как известно, не жалуют профессиональные кинематографисты, привыкшие делать настоящее кино, пользуясь кинопленкой.

Обратились к профессионалам представители крупнейшей нефтяной компании, добывающей нефть на Каспии, именно им доверили съемку своих фильмов о природном богатстве республики. Прошли по главному государственному телеканалу республики фильмы “Алтын-Эмель” и “Весенние плесы”. С заказчиками такого уровня возможно провести и дорогостоящую съемку с вертолета и за короткое время побывать в разных уголках страны.

На взгляд Белялова-Мухамедгалиевой, удивительно, что зарубежных продюсеров не волнует синхронная запись естественного природного звука, даже искусственных имитаций шумов, их представления о кино, рассказывающем о живой природе, словно ограничены только зрелищными картинками, возникающими на экране под музыку. Оттого ленты опытных мастеров лишаются того особого закадрового звучания, которое создает атмосферу подлинности снятого материала (как бы ни были сложны и виртуозны поиски нужного звукоряда).

Законченные и смонтированные без участия нанятых на съемки казахстанцев фильмы теряют очарование и эмоциональную силу оригинальных работ Белялова-Мухамедгалиевой, излучающих свет родной природы.

Горько сетует В.Белялов на то, что нет учеников, нет последователей, некому передать опыт. Сын Олег посвятил себя другому делу, он один из лучших фотографов республики. Трудно найти книгу о животном мире Казахстана, где нет работ О.Белялова.

Работами прежних лет интересуются знающие толк в анималистическом кино зарубежные продюсеры. Но, узнав, что они сняты на слабой по качеству советской пленке, прекращают разговор. Конечно, они судят по технически высокому уровню фильмов, которые выпускает Американское географическое общество, Общество Жака-Ива Кусто, ориентируются на фильмы, сделанные по заказу Всемирного фонда охраны природы.

Да, наши кинематографисты-натуралисты никогда не были оснащены столь совершенной съемочной аппаратурой и пленкой. Мечта отснять в рапиде пластическое совершенство бегущего гепарда, барса, чтобы зритель увидел, как летит, плывет в беге зверь, так и осталась неосуществленной: слишком тяжелой и дорогостоящей была в СССР такая аппаратура… Так и не довелось им увидеть тогда, в советские времена, ни одного из фильмов Жака-Ива Кусто. Они не имели, не знали…

Но массив их фильмов существует, работа сделана, и надо сохранить это наследие. Все более реальной становится опасность, что весь отснятый за долгие годы материал будет утрачен, погибнет, если им не заниматься. Выцветает, коробится от времени пленка. Фильмы надо срочно переводить на видео, на жесткие компьютерные диски, иначе…

Фильмы о природе заказывают, телеканалы нуждаются в такой продукции; главным остается условие: сюжеты должны быть сняты на высококачественной зарубежной пленке. Обязательно звукообеспечение, рассчитанное на стереосистему “долби”. Такие фильмы нужны прежде всего для детей, для экологического воспитания будущих граждан Земли.

Дети любили и любят такое кино, нравится оно и взрослым. Кино о природе, профессионально снятое, короткое по метражу, необходимо и тем и другим, как воздух. Как точно было сказано однажды старым индейским вождем: “В городах, где живут люди, не найти тихого места. Негде послушать, как распускаются листья весной или как стрекочут крыльями насекомые. Шум городов оскорбляет слух. Зачем жить, если нельзя услышать жалобный крик одинокого козодоя или спор лягушек ночью у пруда?” (Послание вождя Сиэттла. 1992, с.71).

Возникает риторический вопрос: разве могут мощные средства телекоммуникаций хоть частично компенсировать недостаток впечатлений, мастерски снятые фильмы удовлетворить радость общения с природой, созерцания ее неповторимой и вечно возрождающейся красоты?!

И все-таки такой кинематограф объединяет нас, людей земли, в едином порыве любви к природе, благоговении перед нею, стремлении сохранить нашу планету — наш общий дом. “Земля — это наша родина, мы уже имеем сейчас право говорить, что нашей родиной является вся Земля”,- так говорил еще в начале 70-х режиссер А.Тарковский. (Пояснения режиссера.., 1992, с.49).

Скромный труд, сопряженный с лишениями, неудобствами длительного, вынужденного обитания в среде явно некомфортной, неприспособленной для уюта, сегодня, в период кризиса, который переживает казахстанский кинематограф, видится подвигом. Бескорыстие, скромность, непритязательность этих людей, снимающих природу, вызывает уважение и благодарность.

Если бы всем тем животным, что оказались запечатленными в фильмах Белялова, было предоставлено слово на страницах экологической прессы или телевидения, то, думается мне, все они, эти земляные белки, райские мухоловки, дикобразы, черепахи, сурки и сайгаки, выразили бы свою признательность и уважение к собратьям из рода человеческого по имени Белялов и Мухамедгалиева.

Теперь становится понятно, что фильмы, которые снимали Белялов-Мухамедгалиева, были именно экологическими. Только раньше не принято было такое определение. Согласно критериям, принятым в кино, они научно-популярные, по большому счету они и научно-художественные, и даже документальные, если считать права природы и человека равными! Авторы с высокой ответственностью кинематографистов-профессионалов документализировали эпизоды из истории жизни природы, ее процессы и драматические события. Режиссеры-натуралисты, они фиксировали художественными средствами положение в серпоклювьем или сайгачьем семействе, сложные обстоятельства борьбы за жизнь в своем “доме” — лесу, степи, море с последствиями жестокой и неумолимо надвигающейся цивилизации. Это ли не экологический документальный сюжет!

На стыке остроты документализма, хроники суверенной жизни природы, захваченной врасплох, деликатного наблюдения, уважения к ее неписаным законам и невмешательства в нее строилась эстетическая концепция Белялова-Мухамедгалиевой и их единомышленников. Вячеслав Алиевич как-то на встрече со зрителями сказал: “Предпочитаю снимать природу без человека. Она без нас обойдется, а вот мы без нее…”

__________________________________________

Красная книга Казахской ССР. В 2-х томах.– Алма-Ата, 1978, 1980.

Материалы Международного симпозиума “Роль кино в охране окружающей среды” (22-25 сентября 1982 г.). – Алма-Ата, 1985.

Окно в природу. (Фильмы кинематографистов Казахстана об охране окружающей среды). Материал подготовила Л.Енисеева. – Алма-Ата, 1985.

Послание вождя Сиэттла. В кн.: Дж.Сид, Дж.Мейси и др. Думая как гора: на пути к Совету всех существ. – М.,1992.

Пояснения режиссера к фильму “Солярис” // Киноведческие записки. 1992, № 14.